Брошенка (22.02.08)
-
Mac Netov, а как же?;)
-
Гы, прикольно
-
Старые сказки: сказка для меня
О да, я написала о Мэри-Сью=) Даже о ДВУХ. Бу го га.
А если нормальным языком – а как еще писать о тех, кем ты являешься?=)Полночи она писала свой «Великий Роман Который Изменит Мир», еще четверть – «Сказку Для Тех Кавайных Симпапусиков» и сейчас, в три часа ночи, была настроена только на одно – сон. Масштабный, беспощадный сон, с гарантированным просыпом заутреней, нагоняем от Наставника и в наказание - увеличением молитв к Ифуду Нашему Всевидящему на три штуки. Конечно, в глубине души набожная пристесса Шайрен знала, что ставить литературу сомнительного качества впереди Бога грешно, но ничего поделать с собой не могла – иногда мысли так и лезли в голову, мешая не то что уснуть, глаза закрыть, и сюжеты с героями не успокаивались, пока не находили себе дом на бумаге. А наутро она просыпалась, свежим, пусть и заспанным, взглядом смотрела на написанное, и понимала – бред. Править, все править, переписывать, менять. Сцены, еще вчера казавшиеся ужасно логичными и реальными, становились шаблонными и неправильными, и пристесса, наскоро позавтракав и помолившись, шла к друидам. Дежурно помахав по пути библией перед братьями и сестрами, она садилась в уголочке Гластхейма и доставала другие книги – «Основы пеководства», «Алхимия для чайников, кофейников и реторт», «Куй, чтоб всего было докукуя» и прочие подобного толка, знание которых, как она считала, даст ей возможность достовернее писать об окружающем мире. Пока же они давали девушке только головную боль, довольно сумбурные сны и кучу противоречивых фактов.
В общем, Шай честно считала себя человеком, заслужившим право на отдых после трудного дня, а посему серия глухих ударов откуда-то с первого этажа дома ей совсем не понравилась. Вскоре они сменились жалобным перезвоном падающих бутылок и чьими-то чертыханиями. Судя по витиеватости фраз, шалил Димочка – старший сын сестры, унаследовавший от мамы безбашенность, а от отца – мудрое правило «не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь». Мальчик рос… хммм… как там Тиль говорила? «подвижным и озорным», что в переводе с материнского на обычный язык означало – «настоящей занозой в тыльной части тела». Какая-то картина с грустным шлепком упала на пол. Нет, определенно уснуть не получалось.
Пристесса встала с постели с совершенно неприличествующей для служителя Бога жаждой мести, нащупала библию потяжелее («Изречения Пророка Ифудова, Расула, в четырех томах, теперь под одной обложкой!»(с) Хугель-пресс, 2007) и, тихо спустившись по лестнице, резко распахнула дверь в залу. Ну, племянничек, давно пора взяться за твое воспитание…
Это был не Димочка, а Тиль. Миттилрен.
Младшая сестра.
МЛАДШАЯ.
А из-под ног у неё вырывалось синее пламя.Вообще-то, о том, что они сестры, знало не так много людей. Тиль с её активной жизненной позицией и жаждой военных побед было откровенно скучно слушать пространные рассуждения сестры о Боге и вере, а та, в свою очередь, с трудом понимала, зачем вроде бы взрослые мужчины и женщины два раза в неделю мутузят друг друга как дети малые за обладание замками, которые, по сути, ничего не дают. Как следствие, и друзья их пересекались редко, и время они проводили каждая сама по себе, встречаясь только за обеденным столом. Не то, чтобы они не были дружны, просто у каждой был свой путь, и каждая хотела пройти его, чтобы показать другой, как та заблуждалась. Шай иногда узнавали по её стихам и просили вместе сфотографироваться. Тиль часто узнавали боевые товарищи и условные соперники, громко приветствуя в общий и ехидно интересуясь, как муж относится к тому, что она очередные два часа каких-то левых мужиков раздевала… Два совсем разных мира.
Но Тиль взяла девяносто девятый уровень, а Шай – нет.Пристесса внимательно смотрела на алхимика. Ярко-розовые волосы, стрижка паж, короткое синее платье, сапоги до колен, легкомысленный панда на телеге – это еще куда ни шло, но нашивки «жгу и окисляю» и «Йа сияйко!__» на груди, рядом со значком гильдии, нормальных людей приводили к нелестным выводам о данной особе. Не то, что скромное черное платье пристессы. Тиль любила быть в центре внимания. И ведь не подумаешь, что мать трех детей, дважды разведенная и считающая Орк Хиро личным врагом. Простая девчонка… с аурой.
Взгляды сестер встретились, одновременно скользнули к ногам Тили и встретились снова. Химка переминалась с ноги на ногу и чувствовала себя явно неуверенно, да и погрызенный плащ с красными потеками наводили на мысль, что и для второй сестры ночь выдалась отнюдь не спокойной. Рука её замерла на полке с книгами, что тут же вышибло из Шайрен все мысли о уровнях и жизненной несправедливости. В конце концов, рано или поздно лампа будет у любого, а вот чтобы Тиль к знаниям тянулась – это что-то неслыханное… Первой молчание нарушила присти:- И давно?..
Сестра немного замялась: - Минут двадцать назад.
Шай почувствовала, как внутри её закипает что-то очень нехорошее. - Почему не предупредила? Не намекнула хотя бы?!
Химка потупила глаза в пол и начала водить кончиком сапога по паркету: - Ну, все было очень неопределенно, не факт, что получилось бы, ну и потом, я ведь знала, что ты будешь сердиться… - каждые три слова носок сапога совершал полный круг, оставляя глубокие царапины на лакированном паркете, - Прости, Шай, что так получилось… Просто тебя ждать уже мочи не было, да и потом, сама знаешь, детей меньше не становится, расходы растут, а карьера биохимика – это довольно прибыльно, хоть и затратно… Вот только, - она посмотрела на книгу, которую хотела снять с полки («Морф в адванса для папок, которые хотят стать нупами, издание второе, дополненное и проиллюстрированное, если держать в ночь перед морфом под подушкой, лабиринт пройти будет легче»(с) копировальни Пронтеры, 2006 год) – я понятия не имею, что теперь делать.
Пристесса почувствовала, что правый глаз начал дергаться. Максимально доброжелательным тоном она уточнила: - Тиля, ты дура?
- Одиннадцать инты!
- Оно и видно… Что делать? БУДИТЬ ВСЕХ!!! – буквально проорав эти слова, пристесса кинулась на шею удивленной сестры, да так неожиданно, что они обе свалились в телегу, - Идиотка бафометова, додумалась же, лампу взять и никому не сказать!! Вконец одичала с этими своими прекастами и гипно-гастами?! Тут праздник такой, а она домой как неродная шмыг… - и, гордо посмотрев в глаза сестры, совершенно радостным тоном добавила – еще раз на получение ауры не позовешь – убью!
Кое-как выкарабкавшись из телеги и зашвырнув подальше книгу («Кто такой бред купил? Я?! Ну, тогда тем более, нефиг читать!») пристесса приступила к решительным действиям. Конечно, внутри все клокотало от обиды, что такое важное событие своей жизни сестра попыталась скрыть считая что она обидится(!!!) на её лампу, но факт оставался фактом – любимая сестренка засветилась. И семье определенно об этом пора было узнать.
Не проснувшиеся от первого крика домашние (в семье с тремя детьми, когда двое из них – снайперы, чуткий сон – непозволительная роскошь и удел Шайрен) были подняты бешенным стуком в двери и криками немедленно просыпаться. Первым в гостиную выполз, кое-как продрав ото сна один глаз, отец семейства – замученный чисткой третьего этажа биолаборатории саг Феарен, да так и замер, увидев жену. Секунды через две он посмотрел на неё вторым, еще недавно закрытым глазом, потом обоими, а затем, счастливо улыбаясь, сгробастал в объятья и начал целовать. Отвернувшая с красными ушами Шай (еще одна молитва к Ифуду Пресветлому) успела на входе в комнату поймать младшего из сыновей сестры – Силка, мальчика тоже шустрого, но, в отличие от Димочки, более разумного. Это было обусловлено правильными воспитательными мерами, которые успевшие получить опыт на предыдущих детях родители применяли к младшему ребенку. Меры весили около 20 килограмм и являли собой пушечное ядро, к которому очень удачно ребенок приковывался. Малыша, все же успевшего потыкать в огонь под мамиными ногами своей птицей, отправили к кондитеру – за тортом. Семейство Пайонских не очень волновало, что за окном светало, а кондитер еще спал – ядро научило Силка чудовищному терпению и так необходимому в жизни упорству. В конце-концов, перепелил же он цепь клювом своего попугая…
Иронично позевывая, в команту вполз уставший старший сын – Стрелок Димон. Увидев маму с сияйкой, тут же расцвел в широчайшей улыбке и кинулся было отрывать папу от оной, чтобы самому обнять, но опять-таки был перехвачен на пути толковой теткой и отправлен звать на праздник дедушку Аури, крестника Каима, Локи и всю дальнюю родню. По части кричалок и будилок с этим молодым человеком мог сравниться только хор пожарных сирен.
Последними в залу вошли Юша с Бешей. Не так давно старшая дочь Тили, пристесса, сама вышла замуж, за хима. Оба успели уже докачаться до адвансов и даже получить заслуженные ауры, но по негласному уговору жили со всей семьей до первого внука. После поздравлений предприимчивые молодые люди сразу развили бурную деятельность – Юша объясняла, как пройти к книге Имира, а Беша на пару с Феа писали письмо в гильдию биохимиков.
А Шайрен думала. О том, куда и как она пошлет сегодня Наставника и сколько молитв к Ифуду за это придется разучить. Какой счет за торт выставит кондитер, на которого натравили младшего сыночка. Что скажет Аури, первая сияйка в их семье, узнав, что на получение лампы его не позвали. Кому придется убирать весь тот свинарник, который устроила Тиля, искавшая в неверном свете ауры нужную книгу. И почему это опять убираться будет Шайрен.
Ну и конечно – сколько еще историй она сможет написать теперь, когда сестра увидит новое и непременно ей об этом расскажет.
- И давно?..
-
Прелестно! Замечательно! ЖЫзненно!!!!!
-
Спасибо ^__^
-
Шайрен, поздравляю. :roll: Пиши еще.
-
Шайрен, класс....нет, правда, уместить всех так в один рассказ - это просто великолепно!
-
froxels, мрачно не всех+_+ Но я напишу еще много сказок=)
-
Шедеврик, мне очень понравилось. Тиля, ты такие интересные рассказы пишешь /rice
-
Fatal1st, спасибо на добром слове ^__^
-
Эти три истории - просто мысли, которыми очень хотелось поделиться.
Те, кто думает, что история повторяется лишь два раза - плохо знают историю...
История первая: Шай
Честно говоря, в свете последних событий уговорить сестренку сводить детей на экскурсию в гильдийный замок мужа было очень непростой задачкой. Если быть еще более честной, в течении последних полутора месяцев она вовсе не показывалась на людях, начисто игнорируя и войны Гильдий, и карьерный рост, а я покидала нашу обитель всего два раза - ровно на то время, которое необходимо, чтобы провести очередной квест - и возвращалась, не обронив ни слова больше, чем нужно. И хоть я и упорно пыталась написать новую сказку, но каждый раз сжигала рукопись, объясняя просто: "Не то". Тиль же проводила время ничуть не лучше - целыми днями снова и снова перечитывала всевозможные трактаты о гомункулусах, изредка переругивась с мужем и по диагонали проглядывая домашние задания детей. Причина практически полной изоляции от мира была очевидна и чертовски малодушна - мы не хотели видеть, что происходит, и не хотели слышать, что говорят. Страх, всепоглощающий, сводящий с ума, сковывающий страх поселился в Рун Мидгарде.
Начиналось все вполне обнадеживающе - слухи о скорых переменах к лучшему распространялись с умопомрачительной быстротой, и не было среди наших друзей человека, который бы не потирал руки в предвкушении грядущих возможностей. Говорили, что сам мир словно обновится. А потом радужный мирок семьи рассыпался, соприкоснувшись с реальностью - когда мы впервые своими глазами увидели, как торгуют людьми.
Работорговля была и раньше, мы это знали. Но она никогда не касалась нас, словно само это явление принадлежало другому миру, миру, с которым у нас не было ничего общего. В тот день мы просто гуляли, подыскивая у бойких торговцев подарки друг другу на день рождения и краем уха ловя дежурные перепалки старших сыновей Тильки с младшим, облаченным в два разреза платья первосвященницы, и в этом виде разгуливающим по городу (стандартные вопли из разряда "ты позоришь нашу семью!" и "гоу кача-кача?", приевшиеся уже давно), как вдруг Миттилрен вцепилась в мою руку, словно тонула. Недоуменно на неё посмотрев, я проследила за взглядом сестры - и тоже оцепенела. Посреди площади, ничего не стесняясь и не страшась, со своим страшным товаром стояли торговцы совершенно иного вида. Глядя на них, казалось, что ты их уже где-то видел, и вот-вот вспомнишь, кто же это, но в ту секунду, когда разгадка казалась до боли близкой, их черты лица менялись, искажались до неузнаваемости, и ты оставался теряться в догадках. По правую руку от них стоял возок с зеньгами, более дешевыми, чем ежели выписывать через Небесную Канцелярию, но не это приковало взгляд биохимистки, а то, что было слева от торговцев. Серые ряды людей.
Их было почти две сотни. Они казались бесцветными и практически безликими, у каждого на шее была табличка с достижениями, как у породистой собачки, и голос зазывалы вещал, что с радостью подберет вам тело под любой ваш запрос. Любые способы оплаты, гарантируемая конфиденциальность и полный набор всех необходимых бумаг! "Мы работаем - вы отдыхаете!" - доносилось с их стороны. Вокруг столпилось довольно большое количество зевак, но Тиль стояла, ни жива, ни мертва, вперив взгляд в одну точку и беззвучно шевеля губами - еще одна материнская привычка, ругаться исключительно просебя. Она смотрела на вполне конкретного человека.
Да, он был без лица, и имени его узнать было невозможно. Но так уж получилось, что в гильдии Биохимистов на тот момент времени был всего один мужчина, достигший девяносто девятого уровня и получивший шестьдесят седьмую ступень профессии. Старый друг, когда-то смеявшийся над Тилиным желанием усыновить девочку-гомункулуса, подсказывавший злачные для алхимиков места, теперь стоял там, в толпе себе подобных тел, безликий, со стеклянными глазами, ожидая нового хозяина. Не дожидаясь первых признаков истерики, я быстро потащила сестру домой, надеясь, что уж муж-то сумеет её в чувство привести. Думаю, килограммы терамису и отборные перлы разных авторов сделали бы свое дело, если бы проклятая лавка хоть на день исчезла, но нет, она оставалась все на том же месте, все так же призывно зазывая народ, и стройные ряды безлицых тел с потухшими глазами все так же стояли на своем месте и днем и ночью. Мы с Феареном, мужем Тиль, надеялись, что ситуация как-либо образумится: слишком уж близко к сердцу малышка приняла происходящее. И ситуация изменилась. В наш День Рождения начались баны.
Небесная Канцелярия, ошалев от наглости нелегальных торговцев, предприняла решительные действия. Но огромная череда арестов сменялась чередой освобождений: торговцы были слишком неуловимы, почти так же безлики, как и их товар, и слишком трудно было отличить виновного от безвинного. Небесная Канцелярия для борьбы с рабством - цели более чем правильной и разумной - решила ужесточить законы. Всем нам известно, что чем больше добрых, хороших людей собирается в одном месте, чтобы творить добрые поступки, тем ужаснее будут их злодеяния. Более жестокие законы коснулись не только преступников, но и простых людей. Отныне жена, передавая мужу зенег на продление его социального статуса должна была тщательно заверять их диалоги и сам процесс обмена, опасаясь быть привлеченной к уголовной ответственности. Все мы помним, что Правосудие слепо, и страх, липкий и цепкий, распространился по миру, мешая жить как жили и съедая сердца людей. Мы с сестрой не хотели иметь ничего общего с тем миром, в котором тело нашего друга продается как карта поринга, и спрятались ото всех, закрывшись дома и не впуская внутрь ничего, что могло бы нарушить наш покой. Но если я к затворничеству привыкла, ибо сан обязывает, то смотреть на чахнущую без людей сестру мне становилось все больнее с каждым днем. Поэтому идея экскурсии для детей по "местам боевой славы вашего папаши" меня вдохновила - зная Тилю, если она вспомнит, каким любила этот мир, то сможет принять его и таким, какой он есть. Уговорить было непросто, но главный аргумент - "там не слышно зазывал с рынка" подействовал. Оставалось только надеяться, что сестренка сможет сама вспомнить старую-старую сказку...
История вторая: Тиль
И все-таки, когда в семье вместо долгожданной дочери рождается мальчик, пусть и с девчачьими повадками, есть повод для легкой грусти. Теперь не два, а три оболтуса разом доводят отца то до белого каленья, то до гомерического хохота, рвут штаны со скоростью, превышающей умение Шайрен их зашивать, и лезут в драки гораздо быстрее, чем сходят синяки. Вот и сейчас они втроем утащили отца далеко вперед, хором требуя изобразить Прокуратора, возомнившего себя Донкихотом и пытавшегося в одиночку снять балкончик. Юша с Бешей, как и всякие молодожены, умудрились тихонько умыкнуть куда-то в самом начале экскурсии, чтобы не смущать маму, и биохимистка одна сейчас стояла в просторном холле замка. Большинство предметов здесь остались от предыдущих владельцев, ныне канувших в лету, были сделаны на совесть и, что называется, на века. Крепкий дубовый стол, с царапинами от когтей пеко-пеко и зазубринами от всевозможных видов оружия, даже не смотря на выжженую кислотой часть столешницы казался непоколебимым и гораздо более реальным, чем весь остальной мир. То же самое касалось практически всех предметов в замке - стульев, ковров и даже гобеленов, изображавших безымянных героев древности. А может, и не совсем безымянных. Один из персонажей вышивки явно был Тиле знаком, и она подошла поближе к гобелену, чтобы лучше рассмотреть его.
Вышивка, как и большинство других в этом замке, изображала момент взятия Империума. Но при этом асассин крос, ломающий камень, был лишь деталью второго плана, безликой и довольно схематичной. Главной фигурой, стоящей на переднем плане в самом сердце колдовского огня, был другой асассин крос, с ярко-красной шевелюрой и в красном то ли от огня, то ли от пролитой крови врагов, одеянии. Он словно готовился спрятаться, поднеся к губам бутыль с особым ядом, в то время как его окружали враги. Лицо его казалось невыразительным, пройди в толпе мимо такого - и не заметишь. Но было что-то в фигуре, что внушало странный трепет и тепло, словно он был родным человеком. К собственному удивлению, Миттилрен сразу же вспомнила имя этого героя - Пламень. Довольно странное явление для девушки, не способной удержать в голове даже список ников своих детей. Немного покопавшись в памяти, она поняла причину - в свое время читала рассказ об этом герое, довольно типичный для подобных рассказов: мол, в комнату с Империумом прорвались лишь два кроса, гильдии ужасно нужен был замок, и пока один из них ломал Камень, другой в одиночку выносил толпы врагов, прикрывая товарища и бла-бла-бла. "Еще одна Мэри-Сью", как о таких вещах любила говаривать Шайрен. Но среди прочих подобных проихведений этот рассказ выделяла история о том, как он был написан. Она оседала в душе гораздо крепче высокопарных слов, и, хоть и не была ни разу доверена бумаге, многие её слышали. Давным-давно, в нашей стране, один бард...
... после войны бард подбежал к нему.
- Ня, как все прошло?
Асассин крос молча выправлял айс пикой порванные и прожженые в драке шузы. Бард продолжал стоять над душой, и через несколько минут крос сдался:
- Нормально. Было несколько интересных моментов, неплохой бой на Импе. Взял не я, - и снова углубился в свое занятие. Бард сел рядом, и, распустив до этого собранные в хвост волосы, стал подозрительно похож на девчонку.
- Жалко, что я не видела. На первом морозила, меня даже похвалили! - бард, и в самом деле оказавшийся представительницей женского пола, радостно смотрел на задумчивого кроса. Тот продолжал штопать сапоги, никак на эти заявления не реагируя, и бард продолжила, - Тебя не обижали? Кто взял Имп? Какой был бой?
- Только я и Палтус прорвались. На нас довольно много народу переключилось, пока я их убивал, он брейкнул Имп, - ассасин цедил слова медленно, сквозь зубы, словно эта сцена повторялась уже не единожды, и результат ему был печально известен. И впрямь, в соответствии с его худшими ожиданиями, девушка-бард завела старую волынку:
- Ну вот, опять тебя на второе место задвинули! Так что, каждый раз будет? Нет, надо мне собраться и написать о тебе рассказ, чтобы все знали, какой ты на самом деле герой, мой Пламень!
Возможно, сказалась усталость, возможно, просто чаша терпения была переполнена, но в этот раз он не отмолчался, как обычно, а вспылил:
- Да прекратишь ты когда-либо или нет?! Ты, между прочим, замужем, хватит называть меня своим! Не вижу ничего приятного в объяснении войны ребенку, который все равно большую часть моих слов пропускает мимо ушей! И, самое главное, даже если ты напишешь свой рассказ, все-таки полгода собираешься, ничем хорошим это не кончится - максимум, надо мной посмеются. Есть битвы, которые должны оставаться неизвестными, и это - такая битва!
Бард встала и, не глядя ему в глаза, проговорила:
- То, что я замужем, вовсе не означает, что я не могу тобой восхищаться. И даже если ты считаешь, что я тебе никто, - тут она замолкла на мгновение и быстро продолжила - даже если я тебе никто, я все равно напишу рассказ о тебе! Чтобы люди знали, что ты герой! Потому что для меня - герой ты, а не Палтус!
...наверное, бездарное творение забылось бы, если бы из него не сквозили так сильно ничем не прикрытые любовь и вера. Пламень и впрямь стал героем, но героем не в войне, не разбив Империум или вынеся чей-то блок, а в чужих глазах, что гораздо труднее. И на гобелен он попал именно благодаря своему редкому и для многих желанных статусу - быть героем, пусть и лишь для одного человека, но настоящим, которого любят несмотря ни на что и в которого верят всегда.
Тиль постояла у гобелена еще немного, а потом бодрым шагом начала обходить замок. Спустя чуть меньше часа поиски увенчались результатом - в одном из дальних коридоров она нашла портрет, изображавший странного, женовидного барда на руках у рыжего асассина в кроваво-красных одеждах. Наверняка гильдмастер не захотел смущать умы своих вояк такими отношениями между мужчинами и приказал перевесить портрет от греха подальше. Настоящие войны, к сожалению, редко слушают истории о чьей-то там очередной любви и подвигах на гормональной почве. Возможно, оно и к лучшему, ведь при таком раскладе они не знают, что потеряли.
История третья: я
За окном уже светает, а я все думаю.
О мире, который так изменился, что испугал меня.
О Тиле, которая хочет гомункулуса и никаких возражений не признает.
О Шай, которая продолжает дело Хорнеда.
И о всех тех прекрасных людях, которые окружают меня, но еще не стали героями.
Похоже, мне рано уходить ^_____^...и эта история повторяется из раза в раз...
-
грустно...но написано очень реалистично
-
мисс Шайрен, Вы замечательны!!
Как коллега по писательскому ремеслу преклоняюсь.
Настроение передано потрясающе!П.С. Работорговцы неплохо получились...
-
froxels, приятно слышать, спасибо=)
Mac Netov, большое спасибо за теплый отзыв^__^
-
Кроме приятного и действительно литературного языка меня всегда радует то, что твои Мери-Сью - они какие-то немерисьюшные. Они не спасают и не завоёвывают миры, они не пупы вселенной (многие забывают что пуп - это всего-то дырДочка) - они умеют думать о других больше чем о себе и признавать свои недостатки.
В общем, видно, что персонаж не так далеко ушёл от человека - или человек просто не выдумывал себе персонажа, чтобы стать умным и красивым хотя бы в рассказе. Хотя бы в своём) -
Norberth, в тему литературного языка - проспавшись, насчитала у себя в тексте 8 ошибок=) Был бы диктантом - была бы двойка
И хотя общий смысл твоих слов я поняла, но все равно возникает стойкое ощущение, что я глупая и страшная в жизни=) -
О_О
Неправда!!!
Не верю!!!
Ты не можешь быть глупой и страшной -
Это была шутка на правах стеба
-
Иногда так бывает
«Каждый человек сияет по-своему, любимый… Тысячи ярчайших звезд окружают нас, даря свет и улыбки, порождая мечты. Но мы - люди, мы ошибаемся, мы предаем, мы забываем, и когда с нашего небосвода исчезает очередная яркая звезда, мы этого зачастую даже не замечаем. Живем как жили, не понимая, откуда берется тоска в сердце. Это так просто для человека – не заметить одну из тысячи ярких звезд на небе…
И людям совершенно плевать, что о об этом думают звезды»Конечно, не хотелось вас отвлекать, но не взглянете вооон на ту звездочку? Да-да, ту маленькую, в углу.
Я понимаю, что как писатель, должна показать вам вон ту, яркую, почти в самом центре галактики. Или эту, чуть в стороне от остальных, но чрезвычайно необычную и удивительную. Ну или хотя бы это скопление звезд в центре, создающее причудливый узор на нашем небе и навевающее лирические мысли о крестиках и ноликах… А я вместо этого злоупотребляю своим правом и прошу вас обратить внимание на незаметное светило далеко-далеко на окраине нашей с вами видимой галактики, которое, к тому же, вот-вот потухнет. Вы узнаете его?
Он был лучшим в своей профессии.
Да-да, вот так просто – был лучшим.
Вы смотрите на него, щурясь, и пытаясь вспомнить, где могли видеть, но ничего не приходит в голову. А ведь сколько стоэковых замков он захватил, сколько спас… Не надо меня тормошить, имени я не назову. Я могу лишь надеяться, что вы вспомните.
Но вы ведь его не помните, верно?
Он не любил, когда пишут ложь. Сколько ему не говорили, он все равно лез в гущу разборок, и удержать его от правды было нельзя. Правда не нравилась многим, он быстро стал «анацефалом» и «негодяем», но он знал, на что идет. Знал, что люди играют друг с другом, но был спокоен. Конечно, людям приятно было доверять, ему даже хотелось им доверять, но многие его предавали, он знал, что в конце концов его предадут, и не волновался. Он принимал обман и боль как часть платы за тепло голоса, звавшего его. Он был из тех, кто редко заводил отношения и долго от них отходил… Не помните?
А ведь, если верить легенде, Рудольф, засмотревшись на него, бросил своего лорда найта.
А ведь, если верить статистике, он был первым среди первых. Всего себя он вкладывал в войну, щелкая империумы как орехи, но орешки те были не простые. Не лотерейки, а дефовые замки сильных гильдий страдали от его руки. Война была для него не развлечением, а тяжким трудом, и только Ифуду ведомо, как часто он пил вино победителя вперемешку со своей кровью.
Он был прост, всегда шел душой напролом. Получал, да. И получает. И еще получит. Но это был тот фильтр, что отсеивал грязь, хоть он и не смог уберечь его от коварства…
Я говорю вам все это, а вы смотрите на тусклую звездочку, и никак не вспомните имени. Я вас ни в чем не виню – мы люди, и этим все сказано. Иногда я не понимаю, почему звезды сияют для нас, если мы так жестоки и безразличны к ним. Наверное, они просто не могут иначе…
Не переживайте за него, не надо. Я прекрасно знала, что вы – люди, когда звала вас сюда. Признаться честно, я и не надеялась, что вы вспомните. Спасибо уже за то, что вспомнили меня.
Нет-нет, жалость ваша ему не нужна. Я просто хотела бы, чтобы кто-то еще видел то, что сейчас произойдет. Смотрите внимательно. Он нас заметил. Но мы ему уже безразличны.**Маленькое пятнышко света начало чуть заметно пульсировать, разгораясь. Его пульсация напоминала биение сердца спокойного человека, и с каждой новой вспышкой звезда разгоралась все ярче, постепенно заслоняя свет других, отгоняя чужое величие от себя. И вот, на краткий миг, звезда озарила всю галактику, до самого края, своим спокойным, ровным светом. Словно обняв привычный мир и попрощавшись с ним. И в следующую секунду погасла. **
Звезды в Мидгарде не исчезают, звезды уходят светить другим. Может быть, жадное до света и тепла человечество, запомнив это, чаще будет звать звезды, глядя на них снизу вверх…
-
Жаль... я на Гв арене недавно... Увы вспомнить его не могу, но если его помнят те, кто был рядом с ним, он не погас...
Красиво очень...
